В последнее время вокруг «НИБУЛОНа», публичной и открытой компании, возникло множество тревожных слухов и домыслов. Мы попросили генерального директора ООО СП «НИБУЛОН» подтвердить, опровергнуть или прокомментировать существующие предположения и утверждения, и Алексей Вадатурский ответил на наши вопросы. – Правда ли, что у собственника «НИБУЛОНа» пытаются отобрать бизнес и часть уже отобрали? Кто злоумышленник, с какой стороны угроза? «НИБУЛОН» – известная компания, успешно работающая на внутреннем и внешнем рынках, с безупречной репутацией в мире и в международных финансовых институтах – в Мировом Банке, Европейском Банке Развития и Реконструкции, других первоклассных крупнейших западных банках, пользуется финансовой поддержкой Королевств Дании, Голландии, Швеции. Компания активно развивается, инвестирует в сельскохозяйственное производство и развитие инфраструктуры по хранению и транспортировке сельскохозяйственной продукции, поэтому к ней постоянно прикованы пристальные взгляды, и это естественно. Кроме того, мы успешно работаем даже в условиях финансового кризиса, чем обращаем на себя еще больше внимания. Поэтому и раньше, и в последнее время нам поступает очень много разных предложений. Были цивилизованные предложения от крупных международных финансовых компаний и транснациональных корпораций в части инвестиций в уставной капитал нашей компании, а также по выпуску евробондов. Нецивилизованными мы считаем попытки рейдерских захватов и недружественных поглощений, но с подобными намерениями мы сталкивались и раньше, с первых дней становления, с 1991 года. В разные времена это называлось по-разному — недружественным слиянием или поглощением, предложением «поделиться», намерениями заставить уступить часть бизнеса или поступиться своими интересами, создав для этого неблагоприятные или невыносимые условия. Но с 2004 года мы четко начали понимать, что это попытки рейдерского захвата предприятия. Жители Николаева наверняка помнят эти периоды в истории «НИБУЛОНа», когда нам не давали работать, разбирали подъездные пути, пытались «задавить» через судебные инстанции, не пускали к нашему причалу суда, всеми путями пытаясь склонить нашу компанию по-другому вести бизнес. Попытки контролировать зерновой рынок Украины и деятельность нашей компании через смену структуры собственности были и при той, и при этой власти. Но я всегда говорил, что в стране достаточно рычагов, механизмов и контролирующих органов для того, чтобы цивилизованными, рыночными методами контролировать зерновой бизнес и зерновой рынок, создавать систему продовольственной безопасности Украины. Для этого не надо входить в наш бизнес и отбирать собственность.  Да, наша компания — лидер украинского аграрного рынка, от нас тоже зависит ценообразование на этом рынке. Но мы еще и лицо украинского АПК, за нами пристально следят и на внутреннем рынке, и международное сообщество. Мы и пример, и лакмусовая бумажка, по которой инвесторы определяют, стоит ли инвестировать в страну, а многие сельхозпроизводители смотрят, как себя вести в той или иной ситуации, и убеждаются в том, что при всех существующих трудностях, несмотря на постоянное давление, и в этих условиях можно работать честно. Мы были первопроходцами в направлении строительства зерновых терминалов, мы показали, что и как можно делать, и за нами пошли остальные.  Я не комментировал разного рода предложения «поучаствовать» в нашем бизнесе, пока ко мне массово не стали обращаться торговые партнеры, представители международных финансовых институтов и специализированных международных изданий, до которых тоже дошли подобные слухи. Поэтому отвечаю: компания «НИБУЛОН» – это семейный бизнес, изменения в структуре  собственности компании не происходили, не происходят, и в ближайшее время мы не намерены менять структуру управления и собственников компании. У нас цивилизованные отношения с международными финансовыми институтами, у которых есть практика: прежде чем доверять крупные финансовые ресурсы заемщику, предусмотреть все возможные варианты развития событий и обезопасить себя от неприятных неожиданностей. Поэтому никаких изменений в структуре собственности компаний в период действия кредитных договоров делать нельзя. Тем, кто проявлял к нашей компании особый интерес, были показаны соответствующие документы. Когда наши зарубежные партнеры задают мне подобные вопросы, я от них ничего не скрываю, говорю все, как есть, в том числе и о тех предложениях, которые поступали в наш адрес. Могу сказать, что руководители крупнейших иностранных банков очень хорошо информированы, в том числе о том, что происходит с нашей компанией, и о том, что происходит на зерновом рынке и в АПК Украины в целом. По отношению к «НИБУЛОНу» они демонстрируют полное доверие, а мы очень дорожим этим доверием и стараемся никоим образом его не нарушить. – Чем грозит «НИБУЛОНу» решение государства стать полноправным игроком на рынке зерна? Каким образом государство воплощает свое решение? А государство всегда было полноправным игроком. Точнее, всегда пыталось быть полновесным игроком. Мы только «за», еще и подбадриваем: побыстрее, поактивнее, поинтереснее, но, подчеркивая, рыночными, цивилизованными методами, как полноценный участник зернового рынка! Что мы видим, когда государство начинает активничать в какой-нибудь из сфер, в частности, продовольственной? То дефицит гречки, то дефицит масла, сахара, муки… Когда высокопоставленные чиновники заявляют, что государство сегодня будет «вмешиваться» в зерновой рынок, чтобы на него «влиять», я точно знаю, что ни к чему хорошему это не приведет. Будет очередной всплеск обвинений в адрес всех участников рынка, навешивание «всех собак» и очередных ярлыков. По словам чиновников, трейдеры всегда во всем виноваты — в том, что хлеб дорожает или зерно дешевеет. Хватит. Хватит участников рынка обвинять в сговоре. Это неправда, это очередная попытка государства снять с себя ответственность за неумелые, нелепые действия. Летом, во время роста цен на зерно на мировом рынке, повлекшем рост цен  и на внутреннем рынке, Аграрный фонд должен был провести интервенцию и в торговую сеть, и на мукомольные предприятия, чтобы обеспечить выпуск социальных сортов хлеба и не допустить рост цен на хлеб в целом. Но он этого не сделал. «НИБУЛОН» по просьбе Губернатора Николаевской области Николая Петровича Круглова в августе, сентябре и октябре реализовал зерно по приемлемой для хлебозаводов цене, чтобы снять в регионе возможную напряженность и стабилизировать цены на хлеб. И в марте, когда снова возникла угроза подорожания хлеба, мы выделили тысячу тонн пшеницы, чтобы в Николаеве с прилавков не исчезли хлеб и мука. Но этим должно заниматься правительство, которое через Аграрный фонд, с помощью интервенций может регулировать цены на внутреннем рынке. А Аграрный фонд своей неуклюжей политикой и бездействием сделал заложником ситуации региональную власть. Вместо того чтобы во время уборки урожая обвинять нас, игроков рынка, в том, что мы мало платим при закупке зерна, государству надо было самому выйти на рынок закупки зерна и предложить лучшую цену, платить больше, тогда и мы подтянулись бы вслед за ним или не смогли бы конкурировать, по всем законам цивилизованной конкуренции. Но такие закупки — серьезный риск. Чем будет рисковать государство как игрок зернового рынка? Бюджетными деньгами? Оно, к сожалению, и так слишком часто и неоправданно ими рискует и при этом не несет ответственность перед налогоплательщиками. И Счетная палата, проанализировав работу Аграрного фонда с зерном урожая 2010 года, пришла к выводу о неэффективности этой госструктуры. Заявив о том, что на стадии закупки зерна урожая 2010 г. из-за несоблюдения требований закона “О государственной поддержке сельского хозяйства Украины” Аграрный фонд полностью потерял функцию по осуществлению финансовых интервенций, связанных с ценовым регулированием, стимулированием производства сельскохозяйственной продукции и развитием аграрного рынка. То есть фактически не выполнял функции “ценового регулятора” на аграрном рынке.    И какие меры были приняты после выводов Счетной палаты? Если бы наши чиновники отчитывались, тогда они несли бы ответственность за свои действия. Надо, чтобы Аграрный фонд публично отчитывался, как это делают в цивилизованных странах, а так наши чиновники хотят контролировать, вмешиваться, влиять на зерновой рынок, а отчетов нет. Кто ответит за продажу пшеницы по цене значительно ниже рыночной в начале маркетингового года? Как эффективно работал государственный оператор «Хлеб Инвестбуд» за первый квартал текущего года? Государство сегодня на рынке зерна не использует рыночные методы. Со всей ответственностью могу заявить: государство сегодня демонстрирует неповоротливость, Аграрным фондом руководят люди, которые понятия не имеют о рыночных механизмах регулирования рынка зерна, из-за этого аграрный сектор Украины лишен возможности реализовать зерно по справедливым рыночным ценам, которые диктует мировой рынок. Государственные структуры, не умеющие пользоваться механизмом интервенций, пошли по самому простому для себя пути: запретили экспорт, чтобы таким образом удержать цены на внутреннем рынке. А что получилось? Фермеры и другие производители зерна теперь не могут сами распорядиться выращенной продукцией и реализовать ее по справедливой цене, соответствующей мировому рынку. Сегодня мы видим: введены квоты на экспорт зерна, эти квоты распределяются в ручном режиме несправедливо и непрозрачно. Приоритет отдается приближенным к власти малоизвестным компаниям, у которых нет опыта работы и авторитета на международном рынке зерна. Таким образом, наносится удар не только по зернотрейдерам, но и по имиджу Украины на внешнем рынке продовольствия. Я в этой отрасли работаю с 1971 года, мне приходилось заниматься и снятием ажиотажного спроса на муку, управлять ресурсами, обеспечивать регионы качественным хлебом, поэтому как специалист в этой сфере могу напомнить, что раньше существовала система изучения и удовлетворения потребностей регионов в зерне и муке, а также распределения и перераспределения этих ресурсов в зависимости от спроса. Сегодня этого нет, но управлять вручную хотят по-прежнему, даже не зная, кому, чего и сколько нужно. Поэтому ничего не получается. И не получится. Эта политика обречена, ручное регулирование и запреты приводят к дефициту и росту цен на ту или иную продукцию. Для того чтобы обеспечить стабильные цены на социальные сорта хлеба в Украине, нужно около 700 тыс. тонн продовольственной пшеницы в год. А в стране выращивается более 20 млн. тонн пшеницы. Кто мешает государству в период сбора урожая обратиться к производителям зерна с предложением реализовать определенную долю зерна по фиксированной цене, например, в 1 350 грн. за тонну, но с гарантией того, что остальным зерном они смогут распорядиться по своему усмотрению? Думаю, все участники рынка согласились бы на такие условия. Потому что потребность страны для обеспечения социально гарантированной цены на хлеб — 5% от всего объема, выращенного в Украине зерна. Вот цена этого вопроса. Некоторые законопроекты, подготовленные в Министерстве аграрной политики и продовольствия, направлены на то, чтобы, по сути, монополизировать, в пользу узкого круга компаний, внешний и внутренний зерновые рынки Украины, путем определения государственного оператора рынка, которому хотят предоставить монопольное право осуществлять внешние торговые операции из Украины и внутри Украины. На самом деле ничего общего с защитой государственных интересов это не имеет, это банальная коррупция, лоббирование интересов приближенных компаний. Государственные чиновники, прикрываясь интересами государства, принимают решения в пользу приближенных компаний. И выигрывает от этого не государство, а сами чиновники и те структуры, чьи интересы они лоббируют. Такие действия вызвали недовольство всех участников зернового рынка, международных финансовых институтов и широкой общественности. Потому что административными, антирыночными методами можно только разрушить то, что так кропотливо создавалось в течение последних 20 лет. Все это прикрывается разговорами о продовольственной безопасности страны. Украине не грозит продовольственный кризис. В Украине есть одна угроза продовольственной безопасности — угроза неумелого руководства ресурсами, которое неизбежно и постоянно будет провоцировать возникновения дефицита на те или иные продукты. Все разговоры о продовольственной безопасности — это только прикрытие для вмешательства в рынок зерна, который сегодня является очень конкурентным рынком. И он единственный, где государство пытается регулировать ценообразование административными методами. Цены на металл не регулируются, на строительные материалы тоже, цены на удобрения, на ГСМ поднимаются, и только аграриям пытаются навязать фиксированные цены на их продукцию. У меня встречное предложение: давайте создадим национальных трейдеров по экспорту металла, цемента, угля, газа, курятины – по всем направлениям украинского экспорта. Да, с такими понятиями мы можем далеко зайти… Но почему же сегодня национальные трейдеры в этих отраслях не создаются? Может у государства реализовать курятину получится лучше, чем у «Мироновского хлебопродукта»? Отчего такое повышенное внимание именно к сельскому хозяйству? О продовольственной безопасности стали говорить тогда, когда выросли цены на мировом рынке. Но еще год назад они были очень низкими, и о продовольственной безопасности не вспоминали. А вот когда цены выросли, начались разговоры о том, что экспортеры зарабатывают сумасшедшие деньги, они враги, поэтому надо отдать весь экспорт одной, своей компании. Мне грустно и смешно это слышать, наш бизнес не такой простой и не такой прибыльный, как кому-то кажется. Нам, компаниям-экспортерам, приходится держать удар, рисковать и предвидеть. Контракты на поставки заключаются за 3-4 месяца до сбора урожая, тогда, когда очень сложно просчитать или предугадать все факторы, которые повлияют на урожай. И если мы заключаем контракт по ценам, существующим на мировом рынке в момент заключения контракта, а потом цена по разным причинам взвинчивается, мы можем понести колоссальные убытки, потому что обязаны выполнить все условия контракта. А бывает, заключен хороший контракт с поставкой в ту или другую страну, с хорошей ценой, но поставку осуществить невозможно, так как получатель, видя, что на мировом рынке в момент исполнения контракта можно купить зерно по более низкой цене, будет делать все, чтобы контракт не выполнялся. То есть, на внутреннем рынке закуплено зерно по высокой цене, а реализовать его на мировом рынке по выгодной цене нельзя. Мы ежедневно сталкиваемся с множеством таких ситуаций, это сложный бизнес. На цену зерна влияют природные катаклизмы в любой стране. Кто в марте прошлого года мог предвидеть, что в России будет засуха, и Россия в июле прекратит экспорт? Цены в июле взлетели, а наш Аграрный фонд продолжал реализовывать зерно приближенным компаниям по ценам значительно ниже рыночных. Кто мог спрогнозировать недавние события в Японии и предсказать, что из-за этого цена на мировом рынке упадет на 30-40 долларов за тонну? А тайфуны, затопление полей, прочие природные катаклизмы в различных странах мира? График колебания цен на кукурузу на Чикагской бирже в 2009-2011 гг. Посмотрите, как ведут себя цены на протяжении 3-х лет (табл.)! Сегодняшние цены мирового рынка позволяют «Хлеб Инвестбуду» платить сельхозтоваропроизводителю  не по 1900-2050 грн. за тонну, а значительно больше. А обобщенные заявления директора «Хлеб Инвестбуд» Р. Бровди о том, что на мировом рынке цена на пшеницу достигает $475-480 за тонну (Украинский бизнес ресурс UBR от 22.03.11 – прим. авт.), сбивают сельхозтоваропроизводителей с толку. Ведь, господин Бровди не указывает ни класс и качество пшеницы, ни базис поставки, вследствие чего возникает много вопросов.  Нельзя безответственно разбрасываться такими цифрами в прессе. Ведь каждый, при желании, может сделать простые подсчеты. Взяв за основу цену, озвученную Бровди, $475 за тонну пшеницы 1-2-го классов (согласно украинским стандартам), из нее следует вычесть $30 за услуги по доставке груза в порт назначения и $10 за услуги порта и других организаций по погрузке судна. Таким образом, мы получаем справедливую цену за 1 тонну такой пшеницы на условиях СРТ по состоянию 22.03.2011 – $435, т.е. 3458,25 грн. (по курсу НБУ на 22.03.2011). Получается, что 1558,25 грн – «Хлеб Инвестбуд» забирает себе. В этой же статье Р. Бровди позволяет себе вместо Министерства экономического развития и торговли, Министерства аграрной политики и продовольствия, Кабинета Министров Украины сделать уверенный прогноз и оценить последствия, если не будет сделано так, как он хочет. Значит, он пользуется инсайдерской информацией и уже управляет рынком зерна. Напрашиваются выводы: или они не умеют торговать и заключают убыточные для страны контракты, или выручка остается в оффшорах, или же это политика компании – на обмане строить отношения в обществе. Такая цена называется для того, чтобы очернить экспортеров, то есть «Хлеб Инвестбуд» считает, что ему позволительно платить сельхозтоваропроизводителям по ценам ниже рыночных, и вводить в заблуждение аграрный сектор Украины. А теперь представьте: традиционным компаниям-экспортерам квоты не выделили, но у них есть зерно в наличии. При виде такой ситуации в Украине эти компании уходят с рынка. «Хлеб Инвестбуду» выделили квоты, но у них нет зерна, необходимого для наполнения этих квот. Они выходят на рынок и вынуждены ежедневно повышать цены на закупаемое зерно, но при этом выполнить контракты все равно не в состоянии. И как следствие: «Хлеб Инвестбуд» стал виновником роста цен на хлебобулочные изделия на внутреннем рынке. Таким образом, в условиях бездействия Аграрного фонда они дестабилизируют цены на хлебобулочные изделия на внутреннем рынке. Я, как руководитель компании, не выступаю против «Хлеб Инвестбуда», как и любых других субъектов украинского зернового рынка. Я считаю, что правила игры должны быть одинаковыми для всех субъектов хозяйственной деятельности. И уверен, что свой авторитет любая компания должна завоевывать в честной борьбе, не начиная свою деятельность со скандалов. И не надо черное называть белым, вводя в заблуждение аграрный сектор Украины. – А как формируется цена на зерно? Давайте посмотрим.  Например, во время уборки урожая, мы купили зерно по 1800 грн. за тонну. Потом его нужно хранить на элеваторах 9 месяцев, работать с зерном, чтобы его качество не ухудшилось, оплатить услуги элеватору, оплатить обслуживание кредитных ресурсов и понести много разных других расходов, в том числе и штрафы за непоставку товара. Считайте сами, соотносите затраты, себестоимость и думайте, справедливо ли обвинять компании, которые во время сбора урожая купили зерно, когда в то же время государство ничего не покупало. А наоборот Аграрный фонд реализовывал зерно приближенным компаниям по ценам значительно ниже рыночных и тех цен, по которым мы покупали у сельхозтоваропроизводителей. А кто посчитает риски от того, что мы не знаем, по какой цене и когда мы его реализуем? Чьими деньгами будет расплачиваться государство за неизбежные ошибки, за неудачные договора? Чьим имуществом будет рисковать государственная компания на международном рынке? Государственным. Я могу сказать: если мы, в нашей компании, добиваемся по итогам года прибыль в 7-10 долларов на тонне, мы считаем это большим успехом. Потому что нередко по одной-двум культурам по итогам года есть убыток, когда так и не удается выровнять цену. Кроме того, думаю, что государственные чиновники понятия не имеют о том, что в мире зерно покупают только на условиях тендера. И там, в странах-получателях, тендеры настоящие, как настоящая и борьба с коррупцией. Мы участвуем в государственных тендерах стран, импортирующих зерно, и мы знаем, как сложно угадать, предвидеть, просчитать цену до цента, чтобы выиграть тендер. Что такое сегодня торговля зерном? Мы должны заплатить больше, чтобы нам привезли зерно, сохранить его и реализовать так, чтобы еще и заработать, то есть выиграть тендер, предложив настолько выгодные условия, чтобы у тебя это зерно взяли. Например, в 2008 году Министерство промышленности и торговли Иордании проводило тендер на поставку ячменя в количестве 100000 мт. И чтобы одержать победу, счет шел на центы, а разница в цене победителя и компании занявшей второе место составила $0,10 (!). Тендер – это пример прозрачности в любой стране: мы видим, кто выиграл, а кто проиграл. А как у нас в Украине? Неизвестно где и как раздали квоты. Россия, когда там произошла засуха, объявила о форс-мажорных обстоятельствах, объявила своеобразный дефолт. Таким образом, компании, работающие на рынке России, не выполнили контракты на поставку, но остались защищенными своим государством. Украина же решила сохранить хорошую мину при плохой игре – заявляла на весь мир, что наш рынок свободен, но стала ограничивать экспорт с помощью таможни, арестов судов, уголовными делами. В итоге наши компании-экспортеры несли двойные убытки и по контрактам, и за простой судов. <p style="t